— Что вы можете сказать о гестационном диабете? На каком сроке могут поставить такой диагноз?
— Исторически гестационным сахарным диабетом называли любой диабет, который распознали во время беременности. Но в настоящее время так называют состояние, которое развивается, когда поджелудочная железа не справляется с физиологической резистентностью к инсулину, возникающей во второй половине беременности. Диагноз гестационный диабет не может быть установлен на ранних сроках беременности, когда критерии уровня глюкозы для гестационного диабета неприменимы. На ранних сроках те же нормы, что и для небеременных женщин.
Но в России все по-другому. У нас гестационным диабетом и сейчас называют любой диабет, который развивается во время беременности. Согласно американским рекомендациям, при сахаре выше 5,1 есть риск гестационного диабета. А наш порядок оказания медпомощи такой, что чем раньше женщина пришла в консультацию, тем лучше. Можно получить какие-то бонусы. И в итоге ставят гестационный диабет, если срок пять недель, например, а результаты анализа крови на сахар — 5,2. Плохо то, что только врачи, мне кажется, знают — гестационный диабет может закончиться.
На 24–28-й неделе всем беременным женщинам необходимо сдать глюкозотолерантный тест. А тем, кто находится в группе риска (есть родственники с диабетом, предыдущая беременность с гестационным диабетом, избыточный вес) сделать это нужно раньше. Тест поможет оценить инсулинорезистентность, ведь мы держим в голове гестационный диабет. Если поджелудочная железа перестает справляться, мы назначим инсулин, он безопасен при беременности. И доведем до родов, а потом отменим.
— Гинекологи-эндокринологи есть в других странах или это чисто российская специальность?
— Это действительно наше ноу-хау, потому что глубина фундаментального образования, которое получают гинекологи в Европе, Америке или Израиле, подразумевает, что они прекрасно ориентируются в гормональной регуляции цикла или гестационном диабете. А эндокринологи в свою очередь знают, какая должна быть толщина эндометрия в определенный период цикла. Это ведь довольно смежные специальности. Та же проблема с нерегулярным циклом или поликистозом — кто это должен лечить? Кто может, тот пусть и лечит. Но иногда бывает, что врача интересуют исключительно процессы, связанные с статусом менопаузы или беременностью. И еще порой оперирующие гинекологи не очень хотят иметь дело с эндокринологией. Хотя это зависит от человека.
— Стоит ли полагаться на БАДы при лечении эндокринных нарушений?
— Когда речь идет о биодобавках, ни о каком профиле эффективности и безопасности мы вообще не можем говорить, потому что их никто не исследовал. В лучшем случае эти вещества ни на что не будут действовать. К чему они могут привести, мы не знаем. Насколько это может быть безопасно? Тут многое зависит от болезни. Если, например, пациент пытается лечить таким способом диабет, то это катастрофа, потому что он впадет в кому быстрее, чем мы успеем ему что-либо рассказать. Если это предменопаузальная история, то здесь нет никакой трагедии и спешки. В этом случае, когда речь заходит о регрессе симптомов, врач часто сам не знает, из-за чего наступило улучшение. Поэтому причинно-следственную связь каждый устанавливает для себя так, как ему удобно. Если пациент параллельно пил добавки, то может сделать вывод, что это они помогли. Но этот эксперимент не получится повторить с кем-то другим. Когда пациент хочет принимать какие-либо добавки, я всегда стараюсь объяснить, что в этой ситуации он участник эксперимента над собой. Что у меня, к сожалению, нет данных, которые бы ему четко доказали, что, например, это эффективно, а это безопасно. Более того, я не знаю, как это будет взаимодействовать с теми препаратами, которые он уже принимает. Я знаю, что, например,заместительная гормональная терапия поможет не в 100% случаев, но ее эффективность точно выше, чем у эхинацеи или примулы.
(по материалам: Рената Петросян, эндокринолог и семейный врач клиники «Чайка»)